Данная публикация является продолжением предыдущей части.
Психологический аспект, путь к покаянию и миру, Мария Паршина:
— В каждой семье в том или ином поколении был один, два, а то и больше абортов. Мы знаем, что невозможно узнать себя, не познакомившись со своим родом. Я вижу, к сожалению, что сейчас тоже к аборту относятся довольно легко. Четыре года назад сама была свидетельницей вопиющего случай. Обратилась в женскую консультацию за направлением к врачу, чтобы подтвердить беременность. В регистратуре девушка, совершенно не желая меня обидеть, спросила:
— Вы на аборт?
Я удивилась такой реакции:
— Почему сразу на аборт? Даже не поздоровались…
А она отвечает:
— Вы же такая молодая, красивая…
— То, что вы говорите – наверное, противозаконно, — не могла не высказать ей.
А если бы на моём месте была женщина, которая сомневается, сохранять беременность или нет, или боится чего-то, такое «приветствие» могло бы решить многое. Мне подобные случаи показывают, что дело Сталина и Ленина живёт.Мы не осуждаем наших бабушек и мам, современниц, которые делали аборты, наша задача объединять поколения, искать ответы на трудные вопросы – что происходило, как сказывается аборт на последующих детях.
С точки зрения психологии аборт – это не желание нести ответственность за свои действия, за случайную связь, за некрепкий брак, за жизнь другого человека. А материнство предполагает не только ответственность, но и любовь, заботу, нежность, самопожертвование. Отказ от рождения в пользу построения карьеры связан с тем, что кто-то не хочет сталкиваться со своей человеческой стороной, не со стороной профессионала, эксперта, психолога и так далее. Нагляднее понять материнство можно, представив картину: я — женщина, а это маленький комочек, который нуждается во мне, и мне придётся отказаться от многих своих желаний, каких-то целей (хотя бы на какое-то время), потому что мне нужно будет служить этому малышу. У женщины возникнет вопрос: а как же я, как же моя жизнь? Она не понимает, что это тоже жизнь — потрясающая, глубокая и невероятная!
В моей семье не только мама, бабушка, но и прабабушка делали аборты. Последняя была медиком в Алтае, одна на большую территорию. Прабабушка была потрясающим человеком, помогала знакомым и незнакомым, спасла много жизней. И она делала аборты. Также между моим старшим братом и мной есть ещё двое малышей, не появившихся на свет. Только об абортах дети должны узнавать во взрослом возрасте. Из своего опыта понимаю, что признание моей мамы на меня, совсем юную, не произвело особого впечатления. Я видела её слезы, а будучи тогда неверующей, не поняла, почему мама плачет. Выслушала и пошла … смотреть телевизор. Спустя только годы осознала, какую боль испытывала и испытывает до сих пор моя мама.
Когда речь идёт об аборте, как правило, говорят о женщине, о некой женской истории. Но зародившаяся жизнь – плод двоих, и соответственно аборт – грех обоих. Позиция мужчины в этой ситуации, его слова «мне это важно, я хочу, чтобы ты родила», ценны, значимы. Я вижу, как мои родители молятся, читают покаянные молитвы. Мы должны понимать, что эти нерождённые дети – члены нашей семьи. Это значит, что у нас с ними должны быть отношения. А у нас — игнорирование, забывание, стирание. Как будто есть могилка, но мы туда не ходим, не хотим ничего знать о ней. Мы говорим о чувствах ребёнка, жизнь которого зародилась там, где произошло что-то страшное, где-то кто-то умирал болезненно, где другой малыш не был нужен. В результате появляется ребёнок, живёт, растёт, но он не чувствует свою ценность в этом мире. Я со многими батюшками разговаривала на эту тему. Все во мнении были едины: ребёнок, рождённый после аборта – не случайность, это огромная милость Божия и особое доверие Бога к этому малышу. Это не про то, что он какой-то исключительный или у него какая-то великая миссия. Это про то, что Господь смиловался над этой женщиной, этой семьей, этим родом и даёт им ещё одного малыша. В этом и противоречие, что этого младенца Господь ценит, а ребёнку тяжело воспринимать и чувствовать себя частью мира. Связь между матерью и ребёнком, родившимся после аборта, тоже будет сложной. Выровняются ли отношения, зависит от двух вещей: насколько сами родители каются и духовно живут, и как ребёнок будет тянуться к Господу и будет ли чадо брать ответственность за то, что с ним происходит.
Светская психология говорит о понятии самооценки, а православная психология выявила еще одно важное понятие, которое не может быть покрыто самооценкой – самоценность. Это значит, что я ценен в этом мире просто потому, что я есть. Самооценку можно поднять – есть разные методики, упражнения, выявление слабых и сильных сторон. Психологи говорят, что есть в нашей жизни драмы, слёзы, которые сказываются на нашей самооценке. А самоценность нельзя поднять. Для того чтобы лучше представить, что такое самоценность, возьмём чистый лист бумаги. Весь лист — ценность человека, отрываем кусочек — это аборты в одном поколении, отрываем ещё – это нерождённые дети в следующем поколении и так далее… Чем больше абортов было в нашем роду, тем меньшую самоценность чувствует каждое последующее поколение.
В современной психологии нередко встречается такой подход: во всём обвинять родителей. Сейчас легко оседлать этого «конька» и повторять: «Ещё и абортом мне мать испортила жизнь, и абортом по самоценности ударила!» Это будет страшной ошибкой. Если нашему поколению даны знания о вере, то с нас и спросят больше, чем с наших мам, которые жили в другое время. С нас спросят и за осуждение родителей, за нежелание брать ответственность за то, что с нами происходит.
Родители – это святое, это не значит, что они нам не причиняли боль, не совершали ошибок, но из моего профессионального и духовного опыта вижу, что грех не почитания родителей также ложится грузом на следующие поколения. Я не говорю, что дети должны всё забыть. Нет, это намного сложнее, это путь, которым должны идти вместе и родители, и дети.
Мои родители искренне раскаивались в содеянных абортах, помогают другим детям. По молитвам духовника, по милости Божией ощутила самоценность. Это не сразу пришло. Восемь лет просьб, молитв к Богу: «Господи, выведи меня из этого мрака, депрессии, уныния!»
Как православный психолог с 10-летним стажем работы скажу, что тему самоценности невозможно решить только с помощью специалиста. В данном случае алгоритм: здесь болит – делай то-то, там беспокоит – делай ещё что-то, не помогает. Без храма, специально подчеркиваю слово «храм», потому что формула «вера в душе, Бог в душе» – не помогает. Без покаяния, без пути к Богу, Причастия – как самого важного лекарства, обретения мира, самоценности не произойдёт. Конечно, Причастие — не магия, один раз причастился, и всё стало хорошо. Это непростой путь. Мне, как психологу часто больно, когда я понимаю, что мы с клиентом доходим до какой-то точки, после которой я говорю: «Больше не смогу помочь. Я сделала всё, как специалист, а дальше — путь к храму. При этом я готова пойти с вами вместе на службу, готова всё рассказать». Немало случаев, когда от меня клиенты уходили к другим специалистам, а потом возвращались и говорили: «Мы прошли через разные методы, школы, техники, вплоть до гипноза, заплатили десятки тысяч, а всё равно болит. Давайте попробуем то, о чём вы тогда говорили». Так было с одной женщиной, она вновь обратилась ко мне через три года. Мы вместе пошли на её первую исповедь. Ждала её рядом. А после Таинства она сказала: «Всё, мне больше не нужен психолог». Это было чудо, потому что не у всех бывает с первого раза.
Александра Грипас — писатель, журналист.
